Поиск новых маркеров преэклампсии

Муминова К.Т., Вавина О.В., Полушкина Е.С., Иванец Т.Ю., Беззубенко Ю.В., Строкова С.О., Шмаков Р.Г., Ходжаева З.С.

ФГБУ Научный центр акушерства гинекологии и перинатологии им. академика В.И. Кулакова Минздрава России, Москва
Цель исследования. Определить возможную роль нового высокочувствительного и высокоспецифичного маркера системного воспалительного ответа и сепсиса – пресепсина (ПСП) в предикции преэклампсии (ПЭ).
Материал и методы. В исследование были включены 48 женщин. В опытную группу входили пациентки с гипертензивными расстройствами: преэклампсия (ранняя и поздняя, умеренная и тяжелая), преэклампсия на фоне хронической артериальной гипертензии (ХАГ), ХАГ.
Результаты. При сравнении уровня ПСП между группами не было обнаружено достоверных различий. Более того, уровень ПСП не коррелировал с лабораторными показателями воспаления, что, вероятно, говорит о недостаточной выраженности воспалительного процесса у исследуемых женщин.
Заключение. По всей видимости, системный воспалительный ответ у пациенток с ПЭ имеет иные механизмы развития, не связанные с ПСП. Необходимы дальнейшие исследования, посвященные поиску молекулярных детерминант ПЭ.

Ключевые слова

преэклампсия
системный воспалительный процесс
пресепсин

Преэклампсия (ПЭ) – это грозное осложнение беременности, развивающееся после 20 недели беременности и характеризующееся повышенным артериальным давлением (выше 140 и/или 90 мм рт. ст.) и признаками поражения других систем органов, часто почек, что проявляется протеинурией и нередко отеками. Гипертензивные расстройства наблюдаются в 10% беременностей. При этом ПЭ встречается в 2–5% беременностей и вносит самый ощутимый вклад в материнскую и перинатальную заболеваемость и смертность среди прочих гипертензивных расстройств во время беременности [1–3]. Умеренная ПЭ может прогрессировать до тяжелой как постепенно, так и внезапно. Ввиду этого в 2013 г. Американский колледж акушеров и гинекологов предложил изменить классификацию ПЭ по степени тяжести: ПЭ с признаками тяжелого течения и без таковых. Данные изменения имели своей целью обратить внимание клиницистов на то, что любая ПЭ является чрезвычайно опасным заболеванием, требующим непрерывного и пристального мониторинга.

То, что сейчас не вызывает сомнений, еще недавно казалось безосновательным, однако существует два фенотипа заболевания: ранняя (при развитии клинической симптоматики до 34 нед.) и поздняя (при манифестации после 34 нед.) ПЭ [4–7]. Считается, что причиной развития ранней ПЭ является нарушенная инвазия цитотрофобласта в спиральные артерии, что впоследствии приводит к недостаточному ремоделированию маточных артерий и гипоперфузии плаценты. Причина же поздней ПЭ заключается в соматических заболеваниях матери, которые прогрессивно ухудшают течение беременности. Как правило, течение ранней ПЭ более тяжелое, и раннее начало ПЭ коррелирует с повышенным риском сердечно-сосудистых, бронхо-легочных заболеваний, заболеваний почек и печени [5, 8].

Ввиду неблагоприятных исходов для здоровья матери и ребенка во всем мире активно изучается патогенез ПЭ с целью ее своевременной диагностики и прогнозирования. В последнее время появляется все больше данных, подтверждающих избыточный системный воспалительный ответ (СВО) материнского организма у пациенток с ПЭ [9–11]. Так, было показано, что у пациенток с ПЭ повышены маркеры системного и сосудистого воспаления (CXCL16, растворимый рецептор фактора некроза опухоли 1-го типа (sTNF-R1), моноцитарный хемоаттрактант-1, пентраксин-3 и растворимая молекула сосудистой адгезии-1 (sVCAM-1), интерлейкин-17) [12]. При этом во многих исследованиях подчеркивается, что у пациенток с тяжелой ПЭ показатели маркеров воспаления были значимо выше, чем у пациенток с умеренной ПЭ [13–15].

В настоящее время поиски новых маркеров системного воспаления продолжаются [16–18]. Более того, обсуждается полиморфизм генов воспалительного ответа в качестве фактора риска развития ПЭ [19]. Исследование S.A. Mastrolia и соавт. напоминает о противовоспалительном, помимо антитромботического, действии гепарина, что также подтверждает выдвинутую теорию о СВО ответе в организме пациенток с ПЭ [20].

Недавно была предложена двустадийная модель развития ПЭ, согласно которой снижение перфузии в плаценте (1-я стадия) приводит к выбросу в кровоток факторов, ответственных за развитие симптоматики у матери (2-я стадия), что характеризуется системным воспалением и эндотелиальной дисфункцией. К тому же сегодня активно обсуждается роль оксидативного стресса в развитии системного воспаления и эндотелиоза [8, 21, 22]. Стоит отметить, что о вкладе оксидативного стресса в патогенез ПЭ говорилось еще в 1990-х гг. [22, 23].

Учитывая накапливающийся пул знаний о системных воспалительных изменениях в организме пациенток с ПЭ, мы решили изучить возможную роль нового маркера СВО – пресепсина (ПСП) – в прогнозировании ПЭ. Основная цепь событий, ведущих к синтезу ПСП, такова: а) мембранный рецептор моноцитов/макрофагов mCD14 после связывания с эндотоксинами активирует провоспалительный ответ и затем б) отщепляется от макрофагов и в растворимой форме (как sCD14) выходит в циркуляцию, в) после активации фагоцитоза лизосомальные протеиназы расщепляют sCD14 с образованием фрагмента sCD14-ST, который получил название пресепсин. ПСП – это гуморальный белок, выделяемый в циркуляцию фагоцитами при фагоцитозе. Он может служить новым высокоспецифичным и высокочувствительным маркером сепсиса, поскольку раньше и быстрее, чем другие известные маркеры, отражает его динамику. Определение уровня ПСП весьма эффективно для ранней диагностики СВО и сепсиса, их мониторинга и прогнозирования неблагоприятных исходов [24, 25].

В работах ряда зарубежных исследователей говорилось о повышенной активности фагоцитов при гипертензивных расстройствах во время беременности в сравнении с нормально протекающей беременностью [26, 27]. Поскольку у пациенток с ПЭ повышена продукция фагоцитами активных форм кислорода, в частности супероксид-аниона, изучается их роль в развитии окислительного стресса и эндотелиальной дисфункции, наблюдаемых у данной группы пациенток [28, 29].

Таким образом, в свете вышеизложенных данных ПСП мог оказаться новым маркером ПЭ.

Было установлено, что cредний уровень ПСП у здоровых индивидов составляет 190 пг/мл, при этом диагностические уровни ПСП (пг/мл) для нормы и СВО составили 294,2±121,4 и 333,5±130,6 соответственно (табл. 1). Уровни же ПСП (пг/мл) при нормальной беременности различаются в соответствии со сроком беременности:

  • 10 неделя (n=25) – 0,273 (0,0–3,23) пг/мл;
  • 20–22 неделя (n=15) – 95,35 (25–128,25) пг/мл;
  • 37–41 неделя (n=12) – 143,50 (106,75–175,8) пг/мл.

Цель исследования: выявить возможную взаимосвязь между уровнем ПСП в крови пациенток с ПЭ и заболеванием. В случае обнаружения корреляции определить пороговые уровни ПСП, характерные для ПЭ.

Материал и методы исследования

Было получено 48 образцов плазмы. Венозную кровь для определения ПСП забирали в закрытые вакуумные системы с антикоагулянтом ЭДТА (S-Monovette, КЗ ЭДТА). Образцы ЭДТА-плазмы получали центрифугированием при 1500g. Количественное определение ПСП (sCD14-ST) в плазме крови проводили на иммунохемилюминесцентном анализаторе PATHFAST (Mitsubishi Chemical Medience Corporation) с помощью тест-системы Pathfast presepsin (кат. № PF1201-K). Процедура проведения анализа основана на методе иммунохемилюминесцентного иммуноферментного анализа (CLEIA) с использованием технологии MAGTRATION (технология разделения B/F (связанного/свободного материала) с промывкой магнитных частиц в наконечниках. Используемый в данной работе референсный диапазон: 92–320 пг/мл.

Было проведено исследование случай-контроль. В опытную группу входили пациентки с гипертензивными расстройствами (n=38) во время беременности, при этом данная группа была подразделена на подгруппы: ПЭ, ранняя умеренная (n=6), ранняя тяжелая (n=10), поздняя умеренная (n=8), поздняя тяжелая (n=4); ПЭ на фоне хронической артериальной гипертензии (ХАГ) (n=6); ХАГ (n=4). В контрольную группу входили пациентки с нормальными показателями АД (n=9). Критериями включения были: одноплодная беременность, уровень АД выше 140 и/или 90 мм рт. ст., положительные маркеры ПЭ, уровень протеинурии выше 0,3 г/л в разовой порции мочи. Критериями исключения были: многоплодная беременность; беременность, наступившая после ЭКО; врожденные пороки развития плода; сахарный диабет.

Результаты

При анализе подгрупп пациенток оказалось, что в группе ранней умеренной ПЭ уровень ПСП <200 4="" 6="" 66="" 7="" 200="" 300="" 1="" 16="" 65="" 300="" 1="" 16="" 65="" 200="" 6="" 10="" 60="" 300="" 4="" 40="" 200="" 3="" 8="" 37="" 5="" 200="" 300="" 3="" 37="" 5="" 300="" 2="" 25="" 100="" 200="" 200="" 4="" 6="" 66="" 7="" 200="" 300="" 1="" 16="" 65="" 300="" 1="" 16="" 65="" 2="" 4="" 50="" 200="" 2="" 300="" 50="" 8="" 9="" 88="" 9="" 200="" 300="" 1="" 11="" 1="" p="">

В нашем исследовании сравнивались средние показатели систолического и диастолического АД пациенток, их возраст, антропометрические данные новорожденных, срок родоразрешения и уровня ПСП. Нами не было обнаружено достоверных различий в уровне ПСП между группами. В группе ранней умеренной ПЭ средний уровень ПСП составил 187,75±135,16 пг/мл (критерий достоверности, t=0,5), в группе ранней тяжелой ПЭ – 241±180,98 пг/мл (t=0,5), в группе поздней умеренной ПЭ – 263,75±159 пг/мл (t=2,0), в группе поздней тяжелой ПЭ – 207,5±119,39 пг/мл (t=0,5). При развитии ПЭ на фоне ХАГ уровень ПСП составил 214,53±155,05 пг/мл (t=0,48). Для пациенток с ХАГ средний уровень ПСП равнялся 244±197,66 пг/мл (t=0,53). В контрольной группе среднее значение ПСП составило 134,81±62,89 пг/мл.

Сравнительная характеристика данных пациенток представлена в табл. 2.

Мы решили провести анализ внутри групп, однако достоверных различий в значении ПСП также не было выявлено: 1) Ранняя и поздняя умеренная ПЭ, t=0,36; 2) Ранняя и поздняя тяжелая ПЭ, t=0,15; 3) Ранняя умеренная и ранняя тяжелая ПЭ, t=0,24; 4) Поздняя умеренная и поздняя тяжелая ПЭ, t=0,47.

При более глубоком анализе лабораторных показателей пациенток оказалось, что уровень ПСП не коррелирует с лабораторными показателями воспаления, такими как нейтрофильный лейкоцитоз, лейкоцитарный сдвиг и СОЭ. Более того, наличие у пациентки какого-либо хронического заболевания (хронический тонзиллит, хронический пиелонефрит, хронический цистит), респираторной инфекции в анамнезе или осложнения родов (преждевременный разрыв плодных оболочек), ассоциированных с повышением воспалительной реакции организма, также не было связано с уровнем ПСП. У одной пациентки наблюдался уровень ПСП, характерный для развития сепсиса (4214 пг/мл), однако детальное изучение ее истории родов не показало каких-либо отклонений течения беременности, родов и послеродового периода от нормы, в связи с чем она была исключена из анализа.

В то же время сравнительная клинико-анамнестическая характеристика изучаемых групп позволила сделать вывод о более тяжелом течении ранней ПЭ в сравнении с поздней, что проявлялось в худших масса-ростовых показателях новорожденных и более ранних сроках родоразрешения. Наиболее выражены были различия в группе ранней тяжелой ПЭ. Таким образом, полученные нами данные подтвердили опубликованные ранее результаты множества исследований, говорящих о более неблагоприятных исходах ПЭ, развившейся до 34-й недели гестации.

Обсуждение

Разрозненные цифры ПСП в крови исследуемых беременных говорят о необходимости поиска иных маркеров и прогностических факторов ПЭ. По всей видимости, системный воспалительный ответ у пациенток с ПЭ имеет иные механизмы развития, не связанные с ПСП, как и усиление фагоцитарной активности у беременных с гипертензией. К тому же крупный мета-анализ 2015 г. показал, что ПСП более точен в диагностике сепсиса, чем СВО [30].

Современный уровень и постоянный прогресс медико-биологических наук, направленный на поиски молекулярных агентов выявил различную роль большинства из них в зависимости от времени клинической манифестации ПЭ. Вместе с тем в настоящее время перед исследователями и медицинскими работниками стоит сложная задача выявления наиболее значимых из постоянно расширяющейся молекулярно-биологической палитры маркеров ПЭ. Поиск и определение экспрессии циркулирующих молекулярных детерминант в материнском кровотоке в течение ключевых периодов физиологически протекающей и осложненной беременности (1-я и 2-я волны инвазии трофобласта, плацентация, становление маточно-плацентарного кровообращения, клиническая манифестация гестационных осложнений) в недалеком будущем способствует созданию панели маркеров-предикторов осложнений гестационного процесса, в том числе и ПЭ [31].

Заключение

Несмотря на многообещающие данные о высокой чувствительности и специфичности ПСП в диагностике СВО, не было выявлено корреляции между уровнем данной молекулы и гипертензивными расстройствами во время беременности. Вероятно, эти результаты связаны с отсутствием яркой картины воспаления и инфекционного агента у изучаемых пациенток, поскольку СВО у пациенток с ПЭ не имеет клинической манифестации и сохраняется на молекулярном и внутриклеточном уровне.

Список литературы

1. Pauli J.M., Repke J.T. Pre-eclampsia: short-term and long-term implications. Obstet. Gynecol. Clin. North Am. 2015; (42(2): 299-313.

2. Mol B.W., Roberts C.T., Thangaratinam S., Magee L.A., de Groot C.J., Hofmeyr G.J. Pre-eclampsia. Lancet. 2015; 387(10022): 999-1011.

3. Redman C. Pre-eclampsia: a complex and variable disease. Pregnancy Hypertens. 2014; 4(3): 241-2.

4. Valensise H., Vasapollo B., Gagliardi G., Novelli G.P. Early and late preeclampsia. Two different maternal hemodynamic states in the latent phase of the disease. Hypertension. 2008; 52(5): 873-80.

5. Lisonkova S., Sabr Y., Mayer C., Young C., Skoll A., Joseph K.S. Maternal morbidity associated with early-onset and late-onset preeclampsia. Obstet. Gynecol. 2014; 124(4): 771-81.

6. Raymond D., Peterson E. A critical review of early-onset and late-onset preeclampsia. Obstet. Gynecol. Surv. 2011; 66(8): 497-506.

7. Tranquilli A.L. Early and late-onset pre-eclampsia. Pregnancy Hypertens. 2014; 4(3): 241.

8. Turpin C.A., Sakyi S.A., Owiredu W.K., Ephraim R.K., Anto E.O. Association between adverse pregnancy outcome and imbalance in angiogenic regulators and oxidative stress biomarkers in gestational hypertension and preeclampsia. BMC Pregnancy Childbirth. 2015; 15: 189.

9. Mihu D., Razvan C., Malutan A., Mihaela C. Evaluation of maternal systemic inflammatory response in preeclampsia. Taiwan J. Obstet. Gynecol. 2015; 54(2): 160-6.

10. Southcombe J.H., Redman C.W., Sargent I.L., Granne I. Interleukin-1 family cytokines and their regulatory proteins in normal pregnancy and pre-eclampsia. Clin. Exp. Immunol. 2015; 181(3): 480-90.

11. Moreno-Eutimio M.A., Tovar-Rodríguez J.M., Vargas-Avila K., Nieto-Velázquez N.G., Frías-De-León M.G., Sierra-Martinez M., Acosta-Altamirano G. Increased serum levels of inflammatory mediators and low frequency of regulatory T cells in the peripheral blood of preeclamptic Mexican women. Biomed. Res. Int. 2014; 2014: 413249.

12. Estensen M.E., Grindheim G., Remme E.W., Godang K., Henriksen T., Aukrust P. Elevated inflammatory markers in preeclamptic pregnancies, but no relation to systemic arterial stiffness. Pregnancy Hypertens. 2015; 5(4): 325-9.

13. Molvarec A., Czegle I., Szijártó J., Rigó J. Jr. Increased circulating interleukin-17 levels in preeclampsia. J. Reprod. Immunol. 2015; 112(1): 53-7.

14. Cemgil Arikan D., Aral M., Coskun A., Ozer A. Plasma IL-4, IL-8, IL-12, interferon-γ and CRP levels in pregnant women with preeclampsia, and their relation with severity of disease and fetal birth weight. J. Matern. Fetal Neonatal Med. 2012; 25(9): 1569-73.

15. Guven M.A., Coskun A., Ertas I.E., Aral M., Zencirci B., Oksuz H. Association of maternal serum CRP, IL-6, TNF-alpha, homocysteine, folic acid and vitamin B12 levels with the severity of preeclampsia and fetal birth weight. Hypertens. Pregnancy. 2009; 28(2): 190-200.

16. Tosun M., Celik H., Avci B., Yavuz E., Alper T., Malatyalioğlu E. Maternal and umbilical serum levels of interleukin-6, interleukin-8, and tumor necrosis factor-alpha in normal pregnancies and in pregnancies complicated by preeclampsia. J. Matern. Fetal Neonatal Med. 2010; 23(8): 880-6.

17. Mihălceanu E., Nemescu D., Gavriluţ M., Dimitriu D.C., Pangal A., Onofriescu M. The correlation between markers of systemic inflammation and angiogenic markers in pre-eclampsia. Rev. Med. Chir. Soc. Med. Nat. Iasi. 2015; 119(2): 473-83.

18. Udenze I., Amadi C., Awolola N., Makwe C.C. The role of cytokines as inflammatory mediators in preeclampsia. Pan Afr. Med. J. 2015; 20: 219.

19. Andraweera P.H., Dekker G.A., Jayasekara R.W., Dissanayake V.H., Roberts C.T. Polymorphisms in the inflammatory pathway genes and the risk of preeclampsia in Sinhalese women J. Matern. Fetal Neonatal Med. 2016; 29(7): 1072-6.

20. Mastrolia S.A., Mazor M., Holcberg G., Leron E., Beharier O., Loverro G., Erez O. The physiologic anticoagulant and anti-inflammatory role of heparins and their utility in the prevention of pregnancy complications. Thromb. Haemost. 2015; 113(6): 1236-46.

21. Guerby P., Vidal F., Garoby-Salom S., Vayssiere C., Salvayre R., Parant O., Negre-Salvayre A. Oxidative stress and preeclampsia: a review. Gynecol. Obstet. Fertil. 2015; 43(11): 751-6.

22. Walsh S.W. Maternal-placental interactions of oxidative stress and antioxidants in preeclampsia. Semin. Reprod. Endocrinol. 1998; 16(1): 93-104.

23. Hubel C.A. Oxidative stress in the pathogenesis of preeclampsia. Proc. Soc. Exp. Biol. Med. 1999; 222(3): 222-35.

26. Prucha M., Bellingan G., Zazula R. Sepsis biomarkers. Clin. Chim. Acta. 2015; 440: 97-103.

27. Sandquist M., Wong H.R. Biomarkers of sepsis and their potential value in diagnosis, prognosis and treatment. Expert Rev. Clin. Immunol. 2014; 10(10): 1349-56.

28. Akaishi R., Yamada T., Nakabayashi K., Nishihara H., Furuta I., Kojima T. et al. Autophagy in the placenta of women with hypertensive disorders in pregnancy. Placenta. 2014; 35(12): 974-80.

29. Lampé R., Kövér Á., Szűcs S., Pál L., Árnyas E., Ádány R., Póka R. Phagocytic index of neutrophil granulocytes and monocytes in healthy and preeclamptic pregnancy. J. Reprod. Immunol. 2015; 107(1): 26-30.

30. Tsukimori K1., Fukushima K., Tsushima A., Nakano H. Generation of reactive oxygen species by neutrophils and endothelial cell injury in normal and preeclamptic pregnancies. Hypertension. 2005; 46(4): 696-700.

31. Lampé R. Superoxide-anion production by neutrophil granulocytes in healthy and preeclamptic pregnant women. Orv. Hetil. 2012; 153(11): 425-34.

32. Wu J., Hu L., Zhang G., Wu F., He T. Accuracy of presepsin in sepsis diagnosis: a systematic review and meta-analysis. PLoS One. 2015; 10(7): e0133057.

33. Duhig K.E., Shennan A.H. Recent advances in the diagnosis and management of pre-eclampsia. F1000prime rep. 2015; 7: 24.

Поступила 18.05.2016

Принята в печать 27.05.2016

Об авторах / Для корреспонденции

Муминова Камилла Тимуровна, клинический ординатор ФГБУ НЦАГиП им. академика В.И. Кулакова Минздрава России. Адрес: 117997, Россия, Москва, ул. Академика Опарина, д. 4. E-mail: kamika91@mail.ru
Вавина Ольга Владимировна, аспирант ФГБУ НЦАГиП им. академика В.И. Кулакова Минздрава России. Адрес: 117997, Россия, Москва, ул. Академика Опарина, д. 4. E-mail: olchik0788@mail.ru
Полушкина Евгения Сергеевна, научный сотрудник ФГБУ НЦАГиП им. академика В.И. Кулакова Минздрава России. Адрес: 117997, Россия, Москва, ул. Академика Опарина, д. 4. E-mail: epolushkina@mail.ru
Иванец Татьяна Юрьевна, к.б.н., зав. научно-диагностической лабораторией ФГБУ НЦАГиП им. академика В.И. Кулакова Минздрава России. Адрес: 117997, Россия, Москва, ул. Академика Опарина, д. 4
Беззубенко Юлия Вячеславовна, врач научно-диагностической лаборатории ФГБУ НЦАГиП им. академика В.И. Кулакова Минздрава России. Адрес: 117997, Россия, Москва, ул. Академика Опарина, д. 4. E-mail: kamika91@mail.ru
Строкова Светлана Олеговна, врач клинической и лабораторной диагностики лаборатории по сбору и хранению биоматериалов ФГБУ НЦАГиП им. академика В.И. Кулакова Минздрава России. Адрес: 117997, Россия, Москва, ул. Академика Опарина, д. 4. E-mail: kamika91@mail.ru
Шмаков Роман Георгиевич, д.м.н., главный врач ФГБУ НЦАГиП им. академика В.И. Кулакова Минздрава России. Адрес: 117997, Россия, Москва, ул. Академика Опарина, д. 4
Ходжаева Зульфия Сагдуллаевна, д.м.н., профессор, г.н.с. 1-го акушерского отделения патологии беременности ФГБУ НЦАГиП им. академика В.И. Кулакова Минздрава России. Адрес: 117997, Россия, Москва, ул. Академика Опарина, д. 4. E-mail: zkhodjaeva@mail.ru

Для цитирования: Муминова К.Т., Вавина О.В., Полушкина Е.С., Иванец Т.Ю., Беззубенко Ю.В., Строкова С.О., Шмаков Р.Г., Ходжаева З.С. Поиск новых маркеров преэклампсии. Акушерство и гинекология. 2016; 7: 41-45.
http://dx.doi.org/10.18565/aig.2016.7.41-45

Также по теме

Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта.