Игнац Филипп Земмельвейс родился 1 июля 1818 года в венгерском городе Пеште в семье торговца. После окончания начальной школы и гимназии в Буде в 1837 году он поступил на юридический факультет Венского университета. Родители хотели, чтобы сын подготовился к карьере военного судьи. Но Игнац увлекся естественными науками и перешел на медицинский факультет. В Вене он учился на 1-м курсе, в Пеште на 2-м и 3-м курсах, затем снова вернулся в Вену и уже там завершил свое обучение.
В Венском университете работали известные ученые-медики того времени: Рокитанский, Шкода и Гебра, которые оказали большое влияние на формирование научных взглядов Игнаца. По окончании учебы Земмельвейс пытался попасть в ассистенты к знаменитому терапевту Йозефу Шкоде, одному из основателей «Новой Венской школы», но это ему не удалось, и тогда он решил стать акушером.
Игнац Земмельвейс получил 1 июля 1844 года докторский диплом Венского университета, представив работу «De vita plantarum» («Жизнь растений»), далее совершенствовался в хирургии. После получения звания доктора-акушера его приняли ассистентом в 1-й акушерской клинике 27 февраля 1846 года, и то, как оказалось, временно: предшественнику Игнаца доктору Брейту 20 октября этого же года продлили договор еще на два года. К счастью, 20 марта 1847 года Брейт получил профессорскую кафедру в Тюбингене, и место ассистента было закреплено за Земмельвейсом [1].
Кроме 1-й акушерской клиники, предназначенной для практических занятий врачей и студентов, в университете была и 2-я клиника, руководимая Бартшем, в которой обучались акушерки. Доктору Земмельвейсу бросился в глаза огромный разрыв в количестве заболевших и умерших рожениц в этих двух отделениях. Он подсчитал, что смертность в 1-м отделении была в 3–5 раз больше, чем во 2-м отделении. Говорили, что причины громадной смертности в 1-м отделении кроются в общей эпидемической обстановке в Вене, якобы роженицы поступают туда уже заболевшими. Земмельвейс чувствовал, что объяснения не выдерживают критики, но какова на самом деле причина, долго понять не мог. Он подозревал, что если это и эпидемия, то корень ее кроется в самой клинике. Следует отметить, что в Австрии XIX века эпидемия послеоперационной горячки уносила в могилу иногда до 60% всех оперированных пациентов. Огромная смертность чудовищным грузом лежала на совести хирургов и акушеров, которые после вскрытия трупа беззаботно направлялись оперировать больных, исследовать рожениц, принимать роды. Вследствие этой безалаберности родильная лихорадка, переходящая в сепсис и часто в септический шок [2], стала постоянным спутником всех родильных заведений того времени. Альфред Вельпо (1795–1867), знаменитый французский хирург, с горечью констатировал: «Укол иглой уже открывает дорогу смерти» [1].
Одновременно было замечено, что операции, произведенные на дому, заканчивались менее печально. Это обстоятельство позволило послеоперационной горячке присвоить второе название – «больничная горячка». Больницы производили самое удручающее впечатление. В палатах, плохо проветриваемых и убираемых, царили грязь и смрад. Больные лежали на койках, стоящих близко друг к другу. Рядом с выздоравливающими лежали умирающие, только что прооперированные – с теми, у кого гноились раны и была высокая температура. В операционной было не чище, чем в палате. На стене висели хирургические инструменты. В углу на табурете стоял таз с водой для хирурга, который мог после операции вымыть окровавленные руки; до операции, по общему мнению, мыть их было бессмысленно – ведь они еще чистые. Жуткое зрелище представлял и сам хирург, когда облачался в сюртук, запачканный кровью и гноем больных. Об опыте и умении врача нередко судили по тому, насколько грязен его сюртук…
Чисто эмпирически задолго до открытий Л. Пастера и Дж. Листера, не зная природы сепсиса, И. Земмельвейс решил бороться с внесением инфекции в родовые пути при внутреннем исследовании путем тщательного мытья рук с последующим дезинфицированием их раствором хлорной извести и благодаря этому добился значительного снижения смертности.
В конце 1846 – начале 1847 года Земмельвейс отправился в Дублин с научной целью, а затем поехал отдыхать в Венецию, отчасти чтобы несколько рассеять свое тяжелое настроение от пережитых впечатлений в клинике. В его отсутствие в Вене трагический погиб любимый профессор судебной медицины Колетчка. При вскрытии трупа он случайно поранил палец, после чего у него возник сепсис. Земмельвейс, так много думавший над причиной родильной горячки, быстро сообразил, что смерть Колетчки произошла по той же причине, по которой гибли роженицы. В кровь профессора попал трупный яд, который остался на ланцете (скальпеле). Земмельвейс предположил, что так же погибали роженицы: им вносили инфекцию в родовые пути. В Венской медицинской школе в те годы господствовало так называемое анатомическое направление: акушеры увлекались препарированием трупов. Земмельвейс также ежедневно работал в анатомическом театре, а затем отправлялся в акушерскую клинику и исследовал беременных.
После смерти друга Земмельвейс написал: «Один Бог знает число тех, которые по моей вине оказались в гробу. Я так много занимался трупами, как редко кто из акушеров… Я хочу разбудить совесть тех, кто еще не понимает, откуда приходит смерть, и признать истину, которую узнал слишком поздно…» [3].
Доктор Земмельвейс решил экспериментально подкрепить свои выводы. Вместе со своим другом доктором Лаутнером, ассистентом Карла Рокитанского, он произвел девять опытов на кроликах, вводя им в кровь секрет из матки заболевших рожениц, – кролики заболели.
Земмельвейсу принадлежит выдающееся открытие в истории медицины. Еще в 1847 г. он, тогда молодой врач предложил ввести в клинику антисептику, метод обеззараживания рук медицинского персонала хлорной водой. Земмельвейс называл убийцами тех акушеров, которые не признавали его метода дезинфекции рук [4, 5]. Результаты этого нововведения очень скоро дали о себе знать. Если до введения хлорированной воды летальность составляла до 30% среди рожениц, после дезинфекции рук акушеров она снизилась до 0,8%.
Земмельвейс начал бороться за чистоту в больницах, но, как известно, многие великие истины поначалу считались кощунством. Коллеги откровенно смеялись над ним, когда он пытался перехитрить «больничную смерть» кусочком хлорной извести. Среди его противников были знаменитые врачи с большим авторитетом. Даже Вирхов выступил против Земмельвейса. В 1858 году в докладе Берлинскому обществу акушеров он высказал о родильной горячке такие соображения, за которые его осмеяли даже венгерские акушерки, – насколько высоко, в сравнении с Берлином, стояло тогда знание о родильной горячке в Венгрии.
Игнацу Земмельвейсу в 1850 году с большим нежеланием присвоили звание приват-доцента, при этом ограничив его права. Он мог лишь вести демонстрационные занятия на муляже. Новшества Земмельвейса казались его коллегам нелепым чудачеством, недостойным звания врача, и он поплатился за них изгнанием из родных стен Венской клиники. Он не перенес такого унижения и уехал в свой родной город Пешт, где вскоре занял место врача акушерского отделения больницы Св. Рохуса. В 1855 году Земмельвейс стал профессором акушерства в Пештском университете (Будапешт). Его угнетало отрицательное отношение многих ученых к его открытию, страдала не только научная истина, страдало его самолюбие.
Профессор Земмельвейс с 1858 по 1860 годы опубликовал ряд статей о родильной горячке. В 1861 году выпустил классический труд об этиологии, сущности и профилактике родильной горячки (нем. «Die Aethiologie der Begriff und die Prophylaxis des Kindbettfiebers») [3, 6]. Книга Земмельвейса сумела убедить немногих, целый ряд выдающихся специалистов остались противниками его учения. Следует отметить, что некий молодой ассистент опубликовал работу о родильной горячке, в которой исказил точку зрения Земмельвейса. Это сочинение получило награду Вюрцбургского медицинского факультета.
Ведя страстную борьбу за внедрение в практику своего профилактического метода, И. Земмельвейс в 1861 г. опубликовал открытые письма известным акушерам того времени – Зибольду, Сканцони, Шпету, а в 1862 г. – обращение ко всем профессорам-акушерам [3]. В последнем письме автор угрожал, что обратится ко всему обществу с предупреждением об опасности, которая грозит каждой беременной от акушеров и акушерок, не моющих свои руки перед исследованием. Также не оценили и не признали подобное, в сущности, достижение американца Оливера Холмса: огромные возможности, открывавшиеся перед медициной и хирургией, были упущены. Антисептика появилась лишь через 20 лет, после гениальных открытий Пастера и Листера. Однако открытие И. Земмельвейса по праву вошло в историю хирургии и медицины.
Антисептика вошла в хирургию. «Никогда не было в хирургии открытия, – утверждал отечественный хирург А.Д. Павловский, – которое принесло бы столько счастья человечеству, как антисептика» [7]. Антисептический метод, как и обезболивание, начали применять хирурги различных стран: это значительно расширило возможности оперативного лечения, обеспечив стремительное развитие хирургической науки и практики.
Непонятый, отвергнутый и осмеянный своими коллегами, Земмельвейс заболел душевной болезнью. Две недели провел великий врач-новатор в доме для умалишенных в Деблинге. Незадолго перед тем, как попасть в сумасшедший дом, во время одной из последних своих операций, которую Земмельвейс провел новорожденному, он порезал палец правой руки. После панариция у него развился абсцесс грудных мышц, прорвавшийся в плевральную полость. «Больничная смерть», причину которой Земмельвейс видел в заражении крови, не пощадила и его… 13 августа 1865 года (в 47 лет) смерть одолела ученого. При вскрытии у него обнаружили водянку головного мозга [1].
В 1891 году тело Игнаца Земмельвейса перевезли в Будапешт. На пожертвования врачей всего мира 20 сентября 1906 года ему поставили памятник, на котором написали: «Retter der Mutter» («Спаситель матерей»). Имя И. Земмельвейса присвоено Будапештскому университету, а в городе открыт музей И. Земмельвейса.
