– Виктор Васильевич, еще будучи студентом вы определились со специальностью. Почему выбор пал на педиатрию?

– Медицина мне нравилась с детства. Даже учась в школе, все мои мысли, желания были направлены на выбор будущей специальности и, всегда, в сфере здравоохранения. После окончания 8 класса школы, я поступил в медицинское училище. Закончил фельдшерское отделение и устроился работать на скорую помощь. Это была очень интересная работа: нештатные, нестандартные ситуации, мне она нравилась. Потом меня призвали в ряды Советской армии. Я отслужил фельдшером 2 года. А после армии поступил во 2-й Московский ордена Ленина государственный медицинский институт им. Н.И.Пирогова.

Педиатрию я выбрал не сразу. Но в конце концов принял это решение, потому что с детьми мне было более интересно работать. Дети – это совершенно это иной мир, другое восприятие жизни, чем у взрослых.

– В 1991 году в качестве ординатора вы пришли в Центр. Сегодня вы – руководитель одной из крупнейших его структур. Как строилась ваша карьера? Что помогало профессиональным успехам?

– Карьера строилась, как говорится, «от рабочего до начальника цеха». Во время учебы в институте студенты часто еще и работали. Я – не исключение. Устроился медбратом в ВНИЦ ОЗМиР, Всесоюзный центр охраны здоровья матери и ребенка (тогда так назывался НМИЦ им. Кулакова). И всю студенческую жизнь проработал в стенах этого учреждения. А по завершению института, в 1991-м году, я подал документы в ординатуру. Тогда поступление в ординатуру было сложным, но то, что я был сотрудником ВНИЦ, давало мне определенные привилегии. Став ординатором уже Института охраны здоровья матери и ребенка, я продолжал работать, брал дежурства…

По завершению ординатуры я уже не представлял себе работы в другом месте. И меня пригласили работать в Институт – в отделение патологии новорожденных. По предложению моего руководителя, заведующего оделением, профессора Николая Кудашова, я занялся наукой и с увлечением готовил кандидатскую диссертацию. Она была посвящена заболеваниям бронхолегочной системы детей при герпес- и цитомегаловирусной инфекции. Защитил я ее в 1999-м году и сразу перешел на ставку научного сотрудника, не прекращая заниматься полноценной клинической работой.

В сфере моих научных интересов были инфекции. С приходом на место директора Института академика Геннадия Тихоновича Сухих был открыт зеленый коридор для продвижения молодежи в науке и выполнения докторских диссертаций. Одним моим консультантом стала Ирина Ивановна Рюмина, бывший главный внештатный неонатолог России, другим – сам Геннадий Тихонович, т.к. моя работа была сопряжена с иммунологией, молекулярной диагностикой. После защиты докторской мне предложили должность заведующего отделом неонатологии и педиатрии.

Вот так складывалась моя карьера, а, точнее, судьба.

– Институт неонатологии и педиатрии в структуре Центра был создан в 2019 году. Какие задачи стояли перед новой структурой? Какие факты сегодня говорят о целесообразности появления Института?

– Очень обширный вопрос – ведь за плечами наших специалистов более 5 лет очень интенсивной работы. После реорганизации структуры Центра было создано 9 внутренних институтов. Один из них – Институт неонатологии и педиатрии. А мне была предоставлена честь возглавить его.

Задачи нашего Института, прежде всего, это научные исследования, клиническая работа и подготовка молодых кадров – неонатологов, владеющих всеми современными технологиями и оборудованием, обеспечивающими высокое качество оказания помощи новорожденным детям. И, конечно же, экстраполирование опыта этой подготовки и обучения на федеральном уровне во все лечебные учреждения страны.

Отличительная особенность нашего Института – он самый большой. У нас около 600 сотрудников – врачей, научных сотрудников (докторов наук, и кандидатов наук). Активная научная жизнь не мешает клинической работе оставаться главным приоритетом. Более того, она помогает повышению качества оказания помощи новорожденным детям, спасению их жизней, снижению младенческой смертности и инвалидизации.

И мы это делаем успешно. Благодаря всему коллективу Института – врачам, научным сотрудникам, среднему и младшему персоналу, техническим сотрудникам, которые обеспечивают нашу работу, мы достигли очень достойных результатов. Так выживаемость в категории недоношенных детей сегодня суммарно составляет 96,4%, в категории новорожденных с экстремально низкой массой при рождении (менее 1000 г) – 87% (по сравнению с 20% выживаемости 1980-е). При этом нам удалось снизить инвалидизацию с 60% (1980-е) до 26% (2023 г.). Это очень большая работа всего коллектива.

– Какая сейчас ситуация в нашей стране с младенческой смертностью?

– Как вы знаете за профиль неонатология и за снижение неонатальной смертности, которая входит в младенческую в нашей стране отвечает, как раз Центр Кулакова. И судя по данным прошлого года, с этой задачей он достойно справляется: по состоянию на 2023 год, младенческая смертность в России составила 4,2 промилле. Это исторический минимум! Заметный вклад в решение этой задачи делает и слаженная работа команды врачей неонатологов, анестезиологов-реаниматологов и профессионалов других, практически всех специальностей, которые работают в нашем Институте.

Высоких показателей в работе позволяет добиваться и использование современных технологий – респираторная терапия, энтеральное и парентеральное вскармливание детей, реабилитации детей, др. За этот период времени мы создали уникальный отдел нутритивных технологий, аналога которого нет в России. В него же входит отделение по поддержки грудного вскармливания, отделение заменителей грудного молока и создается банк грудного молока,

У нас создано целое отделение перинатальной детской неврологии. И еще одна уникальная особенность нашего Института – отдел детской неонатальной хирургии. Если раньше мы делали первую стадию операции, потом детей выписывали и повторные реконструктивные операции проводились в городских больницах по месту их жительства, то теперь, если требуются повторные операции, мы проводим их в стенах нашего учреждения.

Один из сложнейших пороков, с которым сталкиваются неонатальные хирурги, – врожденные диафрагмальные грыжи, когда у ребенка не развиты легкие, потому что печень прижимает легкое и не дает возможности развиваться. К нам, как правило, поступают тяжелые дети – с категорией «C и D». В год их в Институте до 80 человек. Такого нет ни в одном лечебном учреждении страны, да и среди европейских медцентров таких не много. Выживаемость таких детей у нас 67%. И этим показателем можно гордиться.

У нас доктора владеют многими смежными специальностями, например, функциональная диагностика. Это позволяет снизить риск развития осложнений: при необходимости дежурный врач во время своей смены, не дожидаясь утра, может сделать при необходимости УЗИ и, в случае отрицательной динамики, скорректировать лечение.

Еще один повод для гордости – наша молекулярно-генетическая служба, которая создана в Национальном Центре (Институт репродуктивной генетики –директор чл.-корр. Трофимов Д.Ю.) Введенный совсем недавно расширенный неонатальный скрининг позволяет выявлять заболевания на ранних этапах и своевременно маршрутизировать пациентов. У специалистов нашего Центра есть такая возможность.

Говоря о новых технологиях, нельзя не упомянуть о стволовых клетках, которые мы достаточно широко используем. К примеру, лечение детей с буллезным эпидермолизом. Если раньше, как правило, проводилось паллиативное лечение (пластика, повязки), то в настоящее время используются стволовые клетки. И у нас потрясающие результаты.

Мы развили ряд новых направлений. Это лечение детей с различной патологией не только кожи, но и сердечно сосудистой системы, с туберозным склерозом. Гемангиомы у нас стали лечить без хирургического вмешательства – это также серьезный прорыв.

Не могу не сказать и о том, что наряду с современными технологиями, включая молекулярно генетические, у нас мощно развита система инфекционного контроля. Здесь нам очень помогает Институт микробиологии, антимикробной терапии и эпидемиологии –директор чл.-корр. Припутневич Т.В. Быстрая диагностика позволяет нам проводить целенаправленную терапию, избегать гипердиагностики, необоснованного назначения антибактериальных препаратов, что позитивно сказывается на состоянии наших детей и на качестве их жизни.

Ну и, конечно, наши сотрудники занимаются научными исследованиями, пишут и защищают диссертации.

Рассказывая об успехах команды нашего Института, не могу обойти вниманием очень важный момент – поддержка директора нашего Центра академика Геннадия Тихоновича Сухих. За все это время я не могу вспомнить, чтобы на наши просьбы по приобретению оборудования, введению новых штатных единиц проведения обучения, закупки препаратов ответом было «нет». Хочется сказать огромные слова благодарности Геннадию Тихоновичу!

– К вам поступают дети со всей России? Как ваш Институт работает с регионами?

– Да, к нам поступают дети со всей России, тяжелые. Огромную работу мы ведем и по выезду в субъекты. Наши специалисты проводят не только аудит, но и оказывают методическую, практическую лечебную помощь. Персонально курируют субъекты. Коллеги из любого региона всегда могут обратиться к нам не только за телемедицинской консультацией. Мы проводим огромное число медицинских консультаций – в год до 4500.

А еще мы активно участвуем в реализации масштабных научных и образовательных проектов. Это ежегодные конгрессы «Мать и дитя», образовательный конгресс АРАН (анестезиология, реаниматология в акушерстве и неонатологии). Сейчас запущен новый проект – «Право на жизнь», где специалисты обсуждают состояние научных проблем, их перспективность и пр.

– Какие проблемы в неонатологии вы бы выделили как приоритетные сегодня?

– Здесь как всегда: сделано много, но предстоит еще больше. Проблемы в неонатологии колоссальные. Прежде всего, кадровый вопрос. Обеспеченность неонатологами в России – 67%. На всю нашу страну всего 5 500 неонатологов. Этого недостаточно! Специальность «неонатология» находится в тяжелом состоянии. В нашу область идут не слишком охотно (с новорожденными сложно работать и ответственность – огромная). В целом в стране нет мощной социальной защиты у врачей-неонатологов, готовых ехать в регионы: плохое обеспечение жильем, низкие зарплаты.

Вторая проблема: новое оборудование, необходимое для развития технологий. Износ оборудования по лечебным учреждениям сегодня чрезвычайно высок, практически, 100%.

Проблем, на самом деле, много… Но не хочется заканчивать разговор в миноре. Я люблю свою специальность, работаю в ней с момента окончания института. Поэтому для меня она очень дорога и я нисколько не жалею, что выбрал эту область, эту профессию. Но жизнь меняется и у молодежи сегодня другие ценности, другие приоритеты … Тем не менее, те, кто приходит к нам в неонатологию – очень толковые молодые ребята, которые болеют душой, переживают за каждого новорожденного. И у меня, глядя на них, душа радуется – у неонатологии все-таки есть будущее.